Любили это место и сумрачные германские поэты. Например, один из них, по фамилии Гёте, долго размышлял в тени колонны о бренности бытия, а затем накропал в своём дневнике пронзительный, эмоциональный пост. В нём он весьма похвально отозвался о сооружении, однако, посетовал, что возвышенному настроению слегка мешает окружающий быт. Не ценит, мол, нынешнее племя настоящей архитектуры и загораживает своими скучными фахверковыми сараями прекрасную панораму, которой наслаждались ещё мудрые римляне. И, конечно же, никак нельзя мириться с кондиционерами на фасадах.
Если бы к дневнику Гёте можно было оставлять комменты, там стоило бы написать, что автор несправедлив. Ему вообще-то следовало сказать спасибо, что местные жители в тёмные времена средневековья не разобрали конструкцию на кирпичи, как массу ей подобных. Тут, правда, помог случай. Еще когда по округе шастали викинги, чьи бодрые и энергичные визиты сильно повышали спрос на стройматериал, одному монаху внезапно открылось, что на колонне изображено не что иное, как свадьба цезаря Констанция Хлора и Елены. А так как эта чета была довольно уважаемой*, пришлось строителям оставить памятник старины в покое и раскурочить ломами то, что по общему мнению не представляло никакой культурной и практической ценности - городской римский водопровод.
Именно эти фигуры на протяжении тысячелетия считали счастливой четой новобрачных. И только во времена не столь отдалённые, приглядевшись, обнаружили, что Елена как-то уж очень смахивает на мужчину. Иллюзий относительно морального облика римлян исследователи особых не питали, но всё равно, как-то не по себе было от мысли, что Европу крестил человек, выросший в альтернативной семье. Начали копать дальше идокопались до истины.
Оказалось, что колонна поставлена в честь двух братьев Секундусов - Адвентиуса и Секуруса. Никаких особых подвигов во славу империи они не совершали, не были ни ораторами, ни военачальниками, ни философами. Зато имели прекрасный бизнес по продаже тканей в Трире и всей провинции Бельгика. Такие братья Гуччи, только III века нашей эры. И поскольку считались людьми дальновидными и сметливыми, еще в расцвете сил заказали воздвигнуть себе огромный надгробный памятник** - самый большой в округе. Место было выбрано с расчётом - возле дороги, по которой перемещалась целевая аудитория. Рекламных щитов тогда ещё не изобрели, но можно предположить, что колонна высотой 23 метра, затейливо украшенная сценками из торговой жизни, работала как минимум не хуже нынешнего баннера. Причём после смерти братьев мемориал продолжал еще очень долго эффективно служить целям продвижения семейного бизнеса - вплоть до того времени, пока в Трир не пришёл Атилла со своими гуннами, ничего не понимавшими в паблисити и высокой моде.
В оригинале сценки на памятнике выглядели ярко и броско. Это, например, везут редкие импортные ткани в магазин:
Ну как после такой красоты не купить себе новую тунику от Секундусов?
А ещё с этой колонной связана забавная история о том, как орлы превратились в ёжиков. Птица, украшавшая колонну, столь сильно поражала воображение современников, что возникшему рядом с ним поселению дали имя Aquila, что и значит - орёл. Кельты, говорившие по-латыни примерно как Равшан с Джамшутом, исковеркали слово, превратив его в aigla, а потом в egle (а ещё дальше в английском оно станет нынешним eagle). Но у германцев для орла уже было своё слово - Adler, поэтому они поняли название Egle как Igel - ёжик. Так деревушка Орлово превратилась в Ежово.
*Сыном Констанция и Елены был никто иной, как Константин Великий - первый христианский император Рима. Мама его тоже была не промах - на старости лет отправилась в турпоездку по Палестине и нарыла в Иерусалиме кучу интересного
** Если быть совсем точным, то кенотаф - символический надгробный памятник. Самих Секундусов под колонной не хоронили - для этого был семейный колумбарий.
Journal information